Прежний арбитр
В конце концов было решено оставить прежнего арбитра. Он признался, что судил «несколько рассеянно», и дал слово, что впредь его внимание будет предельно острым. В самом деле, когда бои возобновились, он почти перестал ошибаться, и это окрылило наших. «После перерыва француженки вышли совсем успокоенные, они, мол, уже почти выиграли, мы же зверски настроились на победу и стали выигрывать бой за боем, уступив победу лишь в одном поединке, — рассказывала Забелина,— и счет стал 8:7 в пользу француженок. Теперь, если последнюю встречу мы выигрываем, счет сравнивается — 8:8, но победа — за вами, так как соотношение уколов у нас лучше». На тот решающий бой вышла Валентина Прудскова. Я хорошо помню ее эффектное фехтование. Бывает, иная фехтовальщица выигрывает и умно, и содержательно, а так коряво, что и смотреть-то неловко. Валины бои, аранжированные звонким победным кличем, всегда были красивы. Ее фехтование было также всегда абсолютно чистым, незамутненным подделкой, «финтом за дорожкой».
Прудсковой предстояло выйти против одной из сильнейших командных фехтовальщиц Франции, Мпйярд, которая, случалось, «вылетала» из предварительных личных состязаний, но в командных концентрировала все свои силы и могла сделать невозможное.
В фехтовальных манерах Мийярд и Прудсковой было много общего — обе техничны, темпераментны и способны продемонстрировать остроумный поединок. И обе хрупкие, изящные —две фарфоровые фигурки на дорожке. Но в том поединке обе изменили себе, и тончайшие технические кружева были сброшены. По словам очевидцев, это был грубый, тяжелый бой, «бой гладиаторов». В невероятно широких защитах они буквально хлестали клинками по полу, и счет шел укол в укол.
«В критические моменты боя француженки пронзительно визжали, а мы замерли, — рассказывает Забелина,—но когда при счете 3:3 Прудскова нанесла решающий укол, что-то в нас словно оборвалось.» «К счастью, четвертое туше Валя чисто выиграла — загорелась одна лампочка, — вспоминает Горохова, — но если бы загорелись обе, нет сомнений, судья дал бы это последнее решающее туше не в нашу пользу». Сняв маску, Прудскова медленно сошла с помоста. «Она шла с трудом, мы кинулись к ней, — вспоминает Забелина,— а с француженками творилось что-то невероятное. Они никак не хотели верить, что проиграли, плакали, и при всей радости нам стало как-то не по себе.»
